В 1918-м он вел политработу на Украине, чинил суд, ездил в разведку, был пулеметчиком. Позже на хозяйственной работе занимал высокие должности. В годы гражданской войны он становится членом РВС армии, комиссаром сначала дивизии, а затем комиссаром Академии Генерального штаба. После ожесточенной борьбы за Крым Георгий Пятаков в 1920 году – один из руководителей расстрелов белых офицеров, так называемой «пятаковской тройки».
После хаоса и всеобщего развала времен гражданской войны и «военного коммунизма» в марте 1921 года на Х съезде РКП (б) Ленин предложил новую экономическую политику, которая уже через год на следующем ХI съезде партии получила свое завершение, как политическое «отступление» в сторону капитализма. И тогда же Ленин пишет свое «политическое завещание».
Георгия Пятакова Ленин характеризует, как «человека несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей, но слишком увлекающегося администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе». «Самые выдающиеся силы из молодых» – так пишет вождь революции о Пятакове, который со всей своей страстью и неукротимой энергией занялся хозяйственной деятельностью. Он становится одним из заместителей председателя Высшего Совета Народного Хозяйства (ВСНХ). Председателем ВСНХ сначала был Рыков, потом Феликс Дзержинский, после его смерти в 1926 году председателем становится Куйбышев.
Вместе с Троцким и Преображенским Георгий примкнул к левой оппозиции, которая считала введение НЭПа крупной ошибкой и предлагала задавить частный капитал с помощью налогов. Пятаков полностью разделял теорию Преображенского и его закон «первоначального социалистического накопления», согласно которому социализм, подобно первоначальному капитализму, должен строиться на базе «эксплуатации досоциалистических форм хозяйства», всех ресурсов крестьянского и городского мелкобуржуазного хозяйства. Правое крыло партии, а самым правым считался Феликс Дзержинский, не разделяло этих взглядов, которые вновь толкали страну в нищету и хаос «военного коммунизма».
Несмотря на огромную работоспособность и прочие таланты, Георгия не любили, однако его уважали и боялись. Он был слишком властен и слишком груб. «Скажите, для чего вы изображаете из себя дурака?» – излишне прямолинейно обратился Георгий при споре к коллеге. Его щеки при волнении покраснели, сам он при этом грубо выгнал своего секретаря из комнаты. Его волосы на голове и жидкая бородка были светло-рыжие, а под лучами солнца казались неестественно желтого цвета. Ни на минуту не выпускал Георгий папиросу изо рта. Не успев докурить до конца, он бросал ее в пепельницу, тушил нервным движением, и тут же из коробки брал следующую.
Руководил Пятаков и «Освоком» – Особым Совещанием по воспроизводству основного капитала промышленности, секции которого делали первые наброски пятилетних планов развития промышленности.
В конце 1927 года вся левая оппозиция была изгнана из партии. После изгнания оппозиции началось покаяние. Первыми покаялись представители «старой гвардии» – Зиновьев и Каменев. 27 января 1928 года «Правда» поместила их покаянное письмо, через месяц, 29 февраля того же года с покаянием выступил Пятаков. Его статья была написана безобразно и совсем не искренне. В ней говорилось об отказе от «фракционной деятельности». Да никто и не верил, что волевой Георгий столь быстро сдал свои позиции, он лишь не хотел острого конфликта с Дзержинским и потому пошел на этот компромисс. Говорили, что своё покаяние Георгий писал в пьяном виде.
Желая убрать Пятакова из Москвы, Политбюро назначает Георгия на пост председателя Торгового представительства СССР в Нью-Йорке. Но в Америку Пятаков не попал, так как столь «левому коммунисту» Вашингтон отказал в визе. Тогда Политбюро в 1928 году назначает Пятакова председателем Торгового представительства СССР в Париже.
И вот он в столице Франции. Впрочем, какой Париж, когда на дворе мировая революция? Ничего кроме отвращения и ненависти Георгий не испытывает к Парижу. Он рвется обратно. Осенью 1928 года Георгию удалось добиться перевода в Москву на должность председателя Государственного банка. Жил он в то время в Гнездниковском переулке в одиннадцатиэтажном доме. В доме жили только коммунисты. У Пятакова была узенькая комнатка, у которой помещалась тумбочка, стул и кровать, покрытая изношенным казарменным одеялом.
Однако, уничтожая оппозицию, Сталин на практике претворял теорию о «социалистическом» накоплении, проводя ускоренную индустриализацию страны за счет крестьянства, кулаков и прочих остатков буржуазии. Постепенно Сталин превращается в «злого гения русской революции». В мае 1929 года Пятаков заявляет, что «против Сталина безнадежно выступать. Это (в Политбюро) единственный человек, которому еще можно повиноваться» и который ведет за собой партию коммунистов по пути превращения «невозможного в возможное».
Покаяния не помогли. 21 декабря 1929 года на торжестве в честь пятидесятилетия Сталина юбиляр торжественно восседал на троне и, словно Ленин, был объявлен вождем партии. С благоговением перед ним склонились ЦК, ЦКК, иностранные гости в лице зарубежных коммунистических партий. Пятакова, в отличие от Орджоникидзе, Кагановича, Куйбышева, Ворошилова, Калинина, Микояна, Енукидзе и других верных сынов партии, на чествование юбиляра не пригласили. Тем не менее, через два дня после торжественной «коронации» юбиляра «Правда» 23 декабря 1929 года печатает статью Пятакова, в которой вновь звучат ноты покаяния. Автор дает верноподданную клятву быть во всём внутренне согласным с руководством партии, ведомой Сталиным. «Только безнадежные пошляки и ослепленные ненавистью к партии могут толковать так, что речь идет о том, кого слушаться». После рабского волеизъявления готовности «слушаться» Сталина Пятакова, наконец-то, простили и возвратили в реорганизованный ВСНХ, где он стал заместителем народного комиссара тяжелой промышленности – Орджоникидзе. Это было как раз то место, где Георгий больше всего хотел работать.
Помимо этой деятельности Пятаков входит в состав редакции «Большой Советской Энциклопедии» и вместе с Максимом Горьким редактирует журнал «Наши достижения». Под редакцией Пятакова на русском, французском, немецком и английском языках выходят альбомы, демонстрирующие достижения Советского Союза. Да и кто лучше его, столь рьяного творца и певца начавшихся грандиозных строек, мог о них рассказать?! Все свое здоровье, все свои силы Пятаков отдавал вопросам индустриализации страны. И неудивительно, что в 1934 году он вновь возвращается на самый Олимп власти. На очередном съезде его избирают, а точнее, Сталин назначает его членом Центрального Комитета. В то же время любимец партии Николай Бухарин вместе с Томским и Рыковым понижаются в своих должностях и становятся всего лишь кандидатами в члены ЦК.
Однако на политическом Олимпе Пятаков пробыл недолго. Наступал грозный 1936 год и вместе с ним эра показательных московских процессов, в которых участвовали все, кто когда-либо говорил что-либо против «великого вождя и отца народов». Не избежал этой участи и Георгий, который до 1928 года был против Сталина, как «руководителя». В тот же 1936-м Ежов докладывал Сталину о просьбе Пятакова предоставить ему «любую форму реабилитации» и, в частности, внес предложение «разрешить ему лично расстрелять всех приговоренных к расстрелу по процессу, в том числе и свою бывшую жену».
Несмотря на самоотверженную работу и постоянные покаяния, Георгию не верили. Его забрали после опубликованной 21 августа 1936 года статьи, в которой он приветствует расстрел Каменева и Зиновьева. «Взгляды Троцкого, Каменева, Зиновьева не имели ничего общего с линией Ленина, продолжателем и творцом которой в новых условиях был и остается тов. Сталин… У бандитов, вдохновляемых Троцким из-за границы, нет никаких идей, одно голое честолюбие и звериная ненависть к победоносной партии Ленина и Сталина. Мне нестерпимо стыдно, что и я в 1925—27 гг. шел вместе с этими бандитами. Вину свою за тогдашние тягчайшие политические ошибки до сих пор остро сознаю. Я был виноват, что не понял партийное руководство, не понял правильный путь развития социализма… Беспредельное тщеславие и самовлюбленность Троцкого, Каменева и Зиновьева привели их на гнусный путь двурушничества, лжи, неслыханного обмана партии. Их надо уничтожать как падаль, заражающую чистый, бодрый воздух советской страны, падаль опасную, могущую причинить смерть нашим вождям… Враг наш увертлив. Он притворяется. Лжет. Заметает свои следы. Втирается в доверие. Хорошо, что органы НКВД разоблачили эту банду».
